– Преследование Ходорковского связано с подыгрыванием антисемитским настроениям?
– Думаю, что нет. Хотя антисемитских высказываний, связанных с Ходорковским, много. Но его история – политическая.
– Что с бытовым антисемитизмом в современной России?
– Это проявляется как неприятие, раздражение, чувство брезгливости. И еще сильнее проявится в случае волнений.
– Вам лично приходилось страдать от антисемитизма?
– Конечно. Когда в свое время я хотела поступить в МГУ на журфак, мне откровенно сказали: "Не суйся".
– И вы?
– Я пошла в юридический институт, который потом стал факультетом МГУ, а я – чисто случайно выпускницей московского университета. Потому что в институт еврейке можно было поступить, а на факультет МГУ – нет. Меня не принимали в штат "Известий". Я была внештатным корреспондентом и активно печаталась, но слышала, что "вас слишком много". Хотя Аджубей (Алексей Аджубей, бывший главный редактор "Известий". – "НИ") меня печатал всегда, и с моей фамилией. Вначале он сказал мне: "Возьми псевдоним". Я ответила: "Никогда. Именно потому, что вы меня об этом просите". Он пожал руку: "Уважаю". Тогда это воспринималось как героический подвиг – печататься под своей фамилией. Много авторов, которых вы прекрасно знаете, взяли тогда псевдонимы: Арканов, Горин, к примеру.
– Что в России делается для преодоления антисемитизма?
– Ничего. Этого как бы нет, не существует. Единственное, что делается, – это политика толерантности. Любой национальный экстремизм вызывает неприятие у власти.